Неточные совпадения
Образовался даже эстетический
культ религиозных ужасов и страхов, как верный признак мистической настроенности.
У меня всегда было символическое понимание
культа и плоти
религиозной жизни и противление тому, что можно назвать наивным реализмом в религии.
Вся культура развивается из
культа, это исторически и научно установлено;
культ же есть объективирование
религиозной мистики, и в нем нет никакой рационализации.
Гюисманс углубляется до исследования тончайшей мистики цветов, животных, красок, вообще
религиозной символики. «La Cathédrale» — это книга о католических храмах,
культе и символике, она неоценима для тех, кто хочет изучить католичество в тончайших его изгибах.
Вокруг его коляски выла от боли, страха и озлобления стиснутая со всех сторон обезумевшая толпа… У Боброва что-то стукнуло в висках. На мгновение ему показалось, что это едет вовсе не Квашнин, а какое-то окровавленное, уродливое и грозное божество, вроде тех идолов восточных
культов, под колесницы которых бросаются во время
религиозных шествий опьяневшие от экстаза фанатики. И он задрожал от бессильного бешенства.
На почве этого стремления и развивается разветвленная и напряженная
религиозная жизнь, слагается догматика, вырастает
культ и все его существенные черты: священные времена и места, изображения, богослужения, обряды, жертвы и таинства.
Но любить эту власть, ощущать к ней
религиозный эрос можно, лишь принимая участие в
культе демократического Калибана, «принося жертвы зверю».
У одних (преимущественно у современных представителей «религиозно-исторической» школы в протестантизме) это сближение делается чересчур внешне и тенденциозно, а другими столь же тенденциозно затушевывается; религиозно осмысленное сравнительное изучение
культов есть одна из задач, настоятельно вытекающих из правильного понимания природы
религиозного процесса в язычестве.» [«Знаете, что когда вы были язычниками — έθνη, то ходили к безгласным идолам так, как бы вели вас — ως αν ήγεσθε άπαγόμενοι» (1 Кор.
Из всех «секуляризованных» обломков некогда целостной культуры —
культа искусство в наибольшей степени хранит в себе память о прошлом в сознании высшей своей природы и
религиозных корней.
Отсюда первостепенное значение
культа для
религиозного сознания, и не только практическое, но и теоретическое, даже гносеологическое.
Иконоборческие вкусы нашего века, связанные с его абстрактностью и рационализмом, совершенно затемнили для современного человека, привыкшего с горделивым и слепым пренебрежением произносить слово обряд,
религиозное и религиозно-гносеологическое значение
культа.
В сравнении с таким отсутствием
религиозного вкуса нельзя не отметить относительной проницательности у Гегеля, который в «Философии религии» дает высокую оценку значению «
культа», а в его составе, конечно, и молитвы [См.: Гегель.
Кто не допускает особого
религиозного удостоверения и отрицает особый орган
религиозного ведения, тот должен в изумлении остановиться пред всемирно-историческим фактом религии как каким-то повальным, массовым гипнозом и помешательством [Интересно наблюдать, в какие безысходные трудности попадают те из историков «культуры», которые лишены внутреннего понимания религии, но и не имеют достаточно прямолинейности, чтобы совершенно отмести, как хлам и предрассудки или «надстройку» на каком-нибудь «базисе»,
религиозные верование и
культ.].
Между прочим, нельзя не поражаться близостью основного и наиболее интимного мотива федоровской религии;
религиозной любви к умершим отцам, к существу египетской религии, которая вся вырастает из почитания мертвых: весь ее
культ и ритуал есть разросшийся похоронный обряд [Египетская религия основана на вере в загробное существование и воскресение для новой жизни за гробом, причем
культ богов и умерших Озириса и Озирисов (ибо всякий умерший рассматривался как ипостась Озириса) сливается в один ритуал.
Невольно возникает вопрос: быть может, именно здесь, в природе отношений, существовавших между
культом и искусством, и разрешалась
религиозная проблема искусства, и искусство, будучи храмовым, тем самым было и теургическим?
Контом руководил совершенно правильный
религиозный инстинкт, когда он установил
культ для своего божества «Grand Etre»; мне пришлось в Лондоне присутствовать на богослужении «Humanitarian Church», — кажется, она же иногда называется и «atheistic church».
При свете христианской веры могут получать справедливую оценку те истины, которые наличествуют в догматических учениях нехристианских религий, и те черты подлинного благочестия, которые присущи их
культу. Но и для такого признания совсем не нужно стремиться во что бы то ни стало устроить какой-то
религиозный волапюк или установить междурелигиозное эсперанто.
Что такое эстетическое оскудение отнюдь не составляет нормы церковной жизни, об этом красноречивей всего свидетельствует несравненная красота православного
культа и художественные сокровища его литургики [Знаменательно в этом отношении явление К. Н. Леонтъева, эстета из эстетов, и, однако, нашедшего себе
религиозный и эстетический приют в лоне православия, в тиши Афона и Оптиной, на послушании у старца Амвросия, и кончившего дни иноком Климентом.
На этой почве возможно и новое сближение искусства с
культом, ренессанс
религиозного искусства, — не стилизация хотя и виртуозная, но лишенная вдохновения и творчески бессильная, а совершенно свободное и потому до конца искреннее, молитвенно вдохновляемое творчество, каким было великое
религиозное искусство былых эпох.
Однако теургический характер присущ был, — но, конечно, лишь в известной степени, — и ветхозаветному богослужению, поскольку ветхозаветная церковь неразрывно связана с христианством и полна символов и прообразов боговоплощения; не чужд он даже и языческому
культу в той мере, в какой и язычеству вообще доступно боговедение и благодать Божия, насколько его мистериям и богослужению свойственна была
религиозная подлинность.
«Мыслящий реалист» чужд всякой мечтательности и романтизма, он враг всяких возвышенных идей, не имеющих никакого отношения к действительности и не реализуемых, он склонен к цинизму, когда речь идет об изобличении иллюзий
религиозных, метафизических и эстетических, у него
культ дела и труда, он признает лишь естественные науки и презирает науки гуманитарные, он проповедует мораль разумного эгоизма не потому, что он был эгоистичнее «идеалистического» типа, — наоборот эгоистичнее был «идеалистический» тип, — а потому, что он хотел беспощадного разоблачения обманных возвышенных идей, которыми пользовались для самых низменных интересов.
Культ —
религиозная неудача, неудача в богообщении.
Культ —
религиозный исток культуры и сообщал ей свой символизм.
Но знаем также, что средние века были эпохой
религиозной до преимуществу, были охвачены тоской по небу, которая делала народы одержимыми священным безумием, что вся культура средневековья направлена на трансцендентное и потустороннее, что в эти века было великое напряжение мысли в схоластике и мистике для решения последних вопросов бытия, равного которому не знает история нового времени, что средние века не растрачивали своей энергии во вне, а концентрировали ее внутри и выковывали личность в образе монаха и рыцаря, что в это варварское время созрел
культ прекрасной дамы и трубадуры пели свои песни.